Последние часы жизни и смерть поэта
Смертельно раненный Пушкин был перевезён с места дуэли на санях извозчика. У Комендантской дачи поэта пересадили в карету, которую послал старший Геккерн. Поэта лечили достаточно хорошие врачи: видные российские медики, домашний врач Пушкина, лейб-медик императора и различные профильные специалисты. То, что Пушкин умрёт, ему сказал Василий Шольц – видный медик-гинеколог, произведший первый осмотр и перевязку больного. Поэт просил сказать ему правду. Н.Ф. Арендт (лейб-медик императора Николая I), руководивший его лечением с момента приезда поэта и до его кончины, когда у Пушкина наросла боль в животе настолько, что тот захотел застрелиться, поставил Пушкину клизму, после чего состояние поэта резко ухудшилось.
Мнения современных докторов относительно того, можно ли было спасти Пушкина, если бы тогдашним медикам было известно то, что и современным врачам, разделяются. Одни считают, что спасти Пушкина было невозможно, и что поэт был обречён. Другие упрекают медиков, лечивших Пушкина, за ряд ошибок. По заключению врачей, пуля раздробила ткани, оставшись внутри живота. Подобное ранение в наши дни при благоприятных обстоятельствах оставляет значительные шансы на выживание, но в первой половине XIX века шансов выжить было крайне мало.
Всю последующую ночь с 27 на 28 января Пушкин страдал от сильной боли и кровотечения, доктора облегчали страдания только льдом. Некоторые специалисты придерживаются точки зрения, согласно которой назначение Пушкину пиявок и холодных компрессов вместо показанного при данном заболевании (огнестрельного остеомиелита), способствовало ухудшению его течения и его осложнению газовой гангреной. Также отмечается, что больному с осколочным огнестрельным переломом правой подвздошной и крестцовой костей не была обеспечена полная неподвижность, показанная при данного вида ранениях.
Перед смертью Пушкин через Н.Ф. Арендта просил императора помиловать своего секунданта Данзаса, также он попросил у царя прощения за нарушение царского запрета на дуэли: «…жду царского слова, чтобы умереть спокойно…». В ответ Николай I через В.А. Жуковского прислал записку со словами императора: «Если Бог не велит нам уже свидеться на здешнем свете, посылаю тебе моё прощение и мой последний совет умереть христианином. О жене и детях не беспокойся, я беру их на свои руки». Впоследствии Николай I уверял, что «мы насилу довели его до смерти христианской», что не соответствовало действительности, потому что ещё до получения царской записки поэт, узнав от врачей, что его рана смертельна, послал за священником, чтобы причаститься.
Всю свою жизнь Пушкин был не только великим поэтом, но и трагической фигурой. Его нетерпимость к подлости и привела его жизнь к трагическому финалу. Подвигом было и то, как умирал поэт. А умирал он долго, почти двое суток, испытывая при этом жесточайшие мучения. В.И. Даль просил его стонать, не стыдиться боли, чтобы было легче. В ответ Пушкин отвечал, что не хочет, чтобы его стоны слышала жена, и не хочет, чтобы «этот вздор» его пересилил. Умирающего Пушкина посетили его друзья, он попрощался с детьми. Исследователи Пушкина спорят о том, верил ли поэт в бога. Однако перед смертью Пушкин окончательно примирился с богом.
Подробнее всех последние часы поэта описал его друг - писатель Владимир Даль. Он примчался к Пушкину, как только узнал о его ранении – 28 января 1837 года во второй половине дня. Он пишет, что нашёл у Пушкина уже толпу людей, которые теснились в передней и в зале. На их лицах был написан страх. Даль подошёл к поэту. Тот подал ему руку, улыбнулся и сказал: «Плохо, брат!». В те страшные сутки Даль уже не отходил от его одра. До того они общались на «вы», теперь перешли на «ты».
Пушкин ожидал смерти очень спокойно, хотя и был совершенно уверен, что час его близок. Он отвергал утешения, и в ответ на слова ободрения «Все мы надеемся, не отчаивайся и ты!» поэт отвечал: «Нет, мне здесь не житьё. Я умру. Видно уж так надо». В ночь на 29 января он несколько раз переспрашивал одно и то же: «Который час?» Иногда он спрашивал: «Долго ли мне так мучиться? Пожалуйста, поскорее».
Даль вспоминает, что почти всю ночь Пушкин держал его за руку, часто просил то кусочек льда, то ложечку холодной воды. И при этом он всё делал сам: то брал с ближней полки стакан и тёр себе льдом виски, то сам накладывал себе на живот припарки. И при этом приговаривал: «Вот и хорошо, и прекрасно!». Он говорил, что страдает не столько от боли, сколько от страшной тоски. «Ах, какая тоска», – восклицал Пушкин при усиливающемся припадке, – «сердце изнывает!». Он просил поднять его, повернуть, поправить подушку, всё приговаривая, что «теперь всё очень хорошо». Был послушен, словно ребёнок, и делал всё, про что его просили.
Последние свои часы Пушкин провёл очень тихо и терпеливо, достойно истинного мученика. Пытался утешать жену, говоря, что «слава Богу, всё легко». Утром 29 января пульс был очень слаб. Но потом стал подниматься, начала подниматься температура. Пульс сделался более ровным. Пушкин сильно мучился, всё спрашивая: «А скоро ли конец?». И добавлял: «Пожалуйста, поскорее!». Лежал он очень тихо, почти не стонал – боялся испугать жену. Постепенно пульс начал падать, руки остывать. Иногда Пушкину грезилось, что он вместе с Далем лезет высоко по полкам и книгам, иногда переставал его узнавать. В самом конце попросил мочёной морошки, да чтоб жена покормила. Наталья Николаевна приникла лицом к челу мужа. Пушкин её погладил по голове и сказал: «Ну, ничего, слава Богу, всё хорошо». Ближние окружили его изголовье. Пушкин вдруг словно проснулся, раскрыл глаза и тихо сказал: «Кончена жизнь! Тяжело дышать, давит»…
Пушкин умер 29 января 1837 года в 14 часов 45 минут в пятницу от перитонита. В свои последние часы он был окружён друзьями и близкими, но всё же перед лицом смерти человек всегда остаётся один. В последнюю минуту поэт схватил руку Даля и произнёс: «Ну, пойдём же, пожалуйста, да вместе!».
П.А. Вяземский написал в ответ на смерть друга: «Смерть обнаружила в характере Пушкина всё, что было в нём прекрасного и доброго. Пушкин-человек сравнялся с Пушкиным-творцом. Найдём же утешение в том, что погибнув, он одержал нравственную победу. И оставил нам не только свои гениальные сочинения, но и потрясающую историю жизни, с финалом, достойным восхищения».
Г. Федотов писал: «Консервативная, свободоненавистническая Россия окружала Пушкина в его последние годы; она создавала тот политический воздух, которым он дышал, в котором он порой задыхался. Свободолюбивая, но безгосударственная Россия рождается в те же тридцатые годы с кружком Герцена, с письмами Чаадаева. С весьма малой погрешностью можно утверждать: русская интеллигенция рождается в год смерти Пушкина. Вольнодумец, бунтарь, декабрист Пушкин ни в одно мгновение своей жизни не может быть поставлен в связь с этой замечательной исторической формацией – русской интеллигенцией. Всеми своими корнями он уходит в XVIII век, который им заканчивается».
Похороны и последние распоряжения
В день смерти с лица поэта была снята гипсовая маска. Её изготовление производилось под наблюдением скульптора С.И. Гальберга. Плетнёв удивлялся, насколько мирной была кончина Пушкина. Черты его лица не были искажены, и по посмертной маске был изготовлен прекрасный бюст. По желанию жены Пушкина положили в гроб не в камер-юнкерском мундире, а во фраке.
В ночь с 30 на 31 января тело Пушкина переносят из его квартиры в Конюшенную церковь. 1 февраля в 11 утра в церкви начинается отпевание тела. Правительство постаралось предотвратить появление на отпевании народа, а журналам и газетам предписало прибегнуть в некрологах к «надлежащей умеренности». Николай I видел в Пушкине опасного «вождя вольнодумцев» и либералов, и в этой связи были предприняты меры, чтобы отпевание и похороны прошли как можно более скромно. В письме к губернатору Пскова А.Н. Пещурову статс-секретарь III Отделения А.Н. Мордвинов по поручению А.Х. Бенкендорфа и императора указывал на необходимость запретить «всякое особенное изъявление, всякую встречу, одним словом всякую церемонию, кроме того, что обыкновенно по нашему церковному обряду исполняется при погребении тела дворянина».
Церемония происходила при большом стечении народа, в церковь пускали по пригласительным билетам. А.В. Никитенко писал в своём дневнике: «Тут же, по обыкновению, были и нелепейшие распоряжения. Народ обманули: сказали, что Пушкина будут отпевать в Исаакиевском соборе, – так было означено и на билетах, а между тем тело было из квартиры вынесено ночью, тайком, и поставлено в Конюшенной церкви. В университете получено строгое предписание, чтобы профессора не отлучались от своих кафедр и студенты присутствовали бы на лекциях. Я не удержался и выразил попечителю своё прискорбие по этому поводу: Русские не могут оплакивать своего согражданина, сделавшего им честь своим существованием!» Из-за опасения волнений при большом стечении желающих проститься с поэтом Николай I разрешил перенести его в считавшуюся придворной и сравнительно небольшую Конюшенную церковь, куда смогли попасть только ближайшие друзья Пушкина и члены иностранных миссий под присмотром большого количества жандармов.
3 февраля друг поэта А.И. Тургенев с жандармским офицером увёз тело Пушкина в Михайловское. 5 февраля тело Пушкина прибыло в Святогорский монастырь. 6 февраля 1837 года поэта похоронили на кладбище Святогорского монастыря Псковской губернии, где были могилы его предков по линии Ганнибалов.
(могила Пушкина)
Впоследствии М.Ю. Лермонтов, не знакомый лично с Пушкиным, но близкий к его друзьям, написал известное стихотворение «Смерть поэта» с эпиграфом – обращением к государю:
По закону времён Петра I, который запрещал дуэли и предусматривал за них суровое наказание, военный суд первой инстанции приговорил Геккерна (Дантеса) и Данзаса (секунданта Пушкина) к смертной казни. Приговор докладывался вверх по начальству. В итоге определение Генерал-Аудиториата А.И. Ноинского от 17 марта 1837 года предлагало: Геккерна (Дантеса) «лишив чинов и приобретённого им Российского дворянского достоинства, написать в рядовые, с определением на службу по назначению Инспекторского Департамента», в отношении секунданта Пушкина подполковника Данзаса предлагалось, принимая во внимание его боевые заслуги и иные смягчающие вину обстоятельства, ограничиться арестом ещё на 2 месяца, после чего «обратить по прежнему на службу»; «преступный же проступок самого Камер-юнкера Пушкина по случаю его смерти предать забвению». На докладе Ноинского 18 марта 1837 года была начертана Высочайшая конфирмация: «Быть по сему, но рядового Геккерна как не русского подданного, выслать с жандармом за границу, отобрав офицерские патенты». Нидерландский министр Луи Геккерн (отчим Дантеса) был отозван из Петербурга – Николай I недвусмысленно дал понять о нежелательности его дальнейшего пребывания в России.
Николай I также выполнил обещания, данные поэту, после смерти последнего в «Распоряжении Государя»:
«1. Заплатить долги.
2. Заложенное имение отца очистить от долга.
3. Вдове пенсион и дочери по замужество.
4. Сыновей в пажи и по 1500 рублей на воспитание каждого по вступление на службу.
5. Сочинения издать на казённый счёт в пользу вдовы и детей.
6. Единовременно 10 000 рублей».
Что касается главного виновника гибели Пушкина – Дантеса, он стал известным во Франции политическим деятелем (членом французского сената) и дожил до глубокой старости. По рассказу его внука - Луи Метмана его дед «был вполне доволен своей судьбой и впоследствии не раз говорил, что только вынужденному из-за дуэли отъезду из России он обязан своей блестящей политической карьерой, что, не будь этого несчастного поединка, его ждало незавидное будущее командира полка где-нибудь в русской провинции с большой семьёй и недостаточными средствами».
Источники:
1) Подробнее ➤
2) Подробнее ➤
3) Подробнее ➤
4) https://proza.ru/2014/06/12/1381
5) Подробнее ➤
6) Подробнее ➤
7) Подробнее ➤
8) Подробнее ➤
9) Подробнее ➤
10) История России с начала XIX века до начала XXI века под ред. А.Н. Сахарова. Учебное пособие. М., Транзиткнига, 2006.
